Концепция игры Йохана Хёйзинги

Йохан Хёйзинга, нидерландский философ, историк и исследователь культуры, в трактате «Человек играющий» (1938) определяет игру как свободную свободная активность, стоящая осознанно вне «обычной» жизни и «не серьезная», но страстно и сильно занимающая игрока. Эта активность не связана с материальными интересами, бескорыстна. Она протекает внутри собственных пространственных и временных границ в соответствии с определенными правилами. Она вызывает образование социальных групп, которые стремятся окружать себя секретностью и подчеркивать свою особенность при помощи маскировки (disguise) или другими средствами» Хёйзинга Й. Homo ludens. Человек играющий/ Сост., предисловия и пер. С нидерл. Д. В. Сильвестрова; КОммент., указатель Д. Э. Харитоновича. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2011. Стр. 18..

Допуская невозможность точного и полного описания игры, Хёйзинга исследует её культурную функцию, выводит многочисленные возможные определения через поиск того, что игра приводит в действие. Также он предпринимает попытку истолковать её от противного, сравнивая с тем, чем она не является: обыденной жизнью или, например, глупостью.

На основании поиска игрового в различных культурных ситуациях Хёйзинга выводит многогранный образ игры как широчайшего явления, которое лежит в основе человеческого поведения. Он также вводит концепцию “magic circle” или «магического круга», которая позволяет более подробно рассмотреть взаимосвязь видимости и игры, а также о сопутствующей игре кооперации.

Йохан Хёйзинга оппонирует учёным, которые исчерпывают игру её «биологической целесообразностью»: обучением, реализацией фантазий и пр.. Хёйзинга утверждает, что «Реальность, именуемая Игрой, ощутимая каждым, простирается нераздельно и на животный мир, и на мир человеческий. Следовательно, она не может быть обоснована никакими рациональными связями, ибо укорененность в рассудке означала бы, что предел ее -- мир человеческий» [Хёйзинга: 25].

Хёйзинга обозначает тщетность попыток вывести суть игры напрямую, но также указывает на невозможность отрицания её особой природы: «Каждое мыслящее существо в состоянии тотчас же возыметь перед глазами эту реальность: игру, участие в игре -- как нечто самостоятельное, самодовлеющее, даже если в его языке нет слова, обобщенно обозначающего это понятие» [Хёйзинга: 25]. По Хёйзинге, вместе с признанием игры, необходимо принять и её нематериальную сущность, «дух».

Ко времени написания «Человека играющего» (1938) неописанным и неосознанным оставалось взаимоотношение «игра» - «серьёзность». Хёйзинга пишет, что это противопоставление несостоятельно: как игра в шахматы, так и игра на бирже может вестись серьёзно и с высокими рисками для игроков. Принято считать подобную профессиональную деятельность не игровым, а обыденным поведением, однако с этим не согласится Хёйзинга: «Чем больше мы пытаемся отграничить игровые формы от других, по видимости родственных им форм в нашей жизни, тем более очевидной становится их далеко идущая самостоятельность» [Хёйзинга: 30].

Автор также указывает на неприменимость к игре категорий «добро» и «зло», «мудрость» и «глупость», однако считает сильной её эстетическую составляющую: «Более примитивные формы игры изначально радостны и изящны», и связи между красотой и игрой называет «прочными» и «многообразными» [Хёйзинга: 30].

Игра, согласно Хёйзинге, предшествует человеку, сопровождает и пронизывает его жизнь «от истоков вплоть до той фазы культуры, которую в данный момент переживает сам наблюдатель» [Хёйзинга: 26]. Игру находят повсюду, а её присутствие отмечается как поведение особого качества, отличное от обыденного. Хёйзинга утверждает, что Игру необходимо рассматривать не иначе как фактор культурной жизни [Хёйзинга: 27], этому учёный и посвящает своё исследование.

Концепция игры как особого явления, моделирующего человеческую деятельность, представляется нам наиболее ценным в данном исследовании, так как понимание паттернов воздействия игрового фактора на человека, позволит сконструировать журналистские форматы, привлекающие читателя на неосознаваемом им уровне. Примеры точного и неудачного попадания в игровой запрос аудитории мы эмпирической части исследования. Далее мы приведём категории, которые Хёйзинга считает наиболее прочно связанными с игрой.

Свободное действие и избыточность. «Игра по принуждению уже более не игра. Разве что -- вынужденное воспроизведение игры», -- пишет философ [Хёйзинга: 31]. Согласно Хёйзинге, игра избыточна по сути. «Как бы то ни было, для человека взрослого и наделенного чувством ответственности, игра -- то, без чего он мог бы и обойтись», -- пишет он. Игру всегда можно отложить на потом, в ней нет ни физической, ни моральной потребности. «Она не есть какая-либо задача. Ей предаются в свободное время. Но с превращением игры в одну из функций культуры понятия долженствования, задачи, обязанности, поначалу второстепенные, оказываются всё больше с ней связанными», -- пишет исследователь [Хёйзинга: 31-32].

Мы хотели бы рассмотреть понятия «долженствования», «задачи», «обязанности», к которым обращается Хёйзинга в контексте современных процессов геймификации неигровых индустрий. Существуют виды деятельности человека, которые он совершает не из желания, а из необходимости. Однако некоторая модификация может обратить такую активность - хозяйственную, медицинскую или профессиональную - в игровую.

Явление не настоящей, не обыденной жизни. «Уже ребенок прекрасно знает, что он «ну просто так делает», что всё это «ну просто, чтоб было весело»», - пишет исследователь [Хёйзинга: 32]. Игра - это действие «понарошку», которое внедряется в процесс повседневного удовлетворения потребностей - в жизнь. «Она вторгается в него как ограниченное определенным временем действие, которое исчерпывается в себе самом и совершается ради удовлетворения, доставляемого самим этим свершением», - указывает философ [Хёйзинга: 32].

Обособление от обыденной жизни местом и продолжительностью. Игра происходит в жёстких границах места и времени, она конечна и повторяема как сама по себе, так и в отношении процессов внутри неё. Хёйзинга употребляет в этом отношении термин «разыгрывается» [Хёйзинга: 34].

Порядок. В каждой игре есть господствующие в ней правила. Нарушение установленного внутри игры порядка модифицирует роль игрока, делая его либо «жуликом», который признаёт правила, но пытается манипулировать ими, либо «шпильбрехером», который отрицает установленный порядок и саму игру. Первые, в случае раскрытия нарушения терпят наказание, но имеют возможность продолжить игру, вторые изгоняются и зачастую вызывают агрессию остальных участников [Хёйзинга: 35-36].

Накал или напяжение. Хёйзинга отводит накалу игры особое значение, определяет это напряжение как «свидетельство неуверенности, но и наличия шанса». Благодаря накалу игра набирает силу и стремится к расслаблению. Обязательный критерий того, что игра разыграется - усилие, которое необходимо приложить, чтобы нечто удалось [Хёйзинга: 35]. Выше мы отмечали, что дизайнеры компьютерных игр отводят большое значение накалу (см. Глава 1). Однако в том смысле, в котором игру рассматривает Хёйзинга, естественном (ради себя самой), а не функциональном (ради достижения цели, см. Штерн), достаточно лишь того, что усилие не будет нулевым: в таком случае игра состоится, если найдёт заинтересованных игроков.